Нет ни возможности, ни смысла останавливать фантазии о жизни и смерти некоего лысеющего актёра с серьгой в ухе, его любви к лицам обоего пола и нелюбви к рыбе и оленьим потрохам. И ничего нельзя поделать с малодушными людьми наподобие Клима Самгина, повторяющими непрестанно: «А был ли мальчик?»
Ответ на «шекспировский вопрос» скорее всего заключается в том, что личность человека, написавшего те самые 38 пьес, 154 сонета и 2 поэмы, не имеет большого значения и сама не играет, извиняясь за каламбур, никакой роли при таком публичном занятии, как представление на сцене, или таком интимном занятии, как чтение книги.
Кто церемонится с этим нарисованным человечком в жёстком воротничке? Кто из них, начиная с издателей 1590-х годов, продолжая мужами-просветителями с ножницами и клеем в руках, восторженными романтиками в кудрях, дородными профессорами, пестующими книги, сухими учителями, пасущими школьников, и заканчивая этими последними, подрисовывающими человечку в воротничке рожки и сигареты?
Рассматривая портрет, к которому тянутся столько рук, и пытаясь разгадать тайну его непреходящей притягательности, можно придти к заключению, что вся она состоит только из этого множества рук, протянутых к портрету. Как Белинский позволял себе сравнивать Гоголя с Шекспиром по природе их таланта, так и мы можем сравнить Вильяма нашего с любой современной селебрити по природе их популярности. Не будь Шекспир медиа-фигурой, будоражил ли он умы сочинителей от кинематографа, беллетристики и филологии? Чем больше болтовни, тем выше памятник нерукотворный.
Видя название бренда Shakespeare, мы сразу ставим штамп «гениально», не потрудившись составлять собственное впечатление и мнение. Зачем делать лишнюю работу, если все и так уже давно договорились по этому поводу? Намного интереснее посудачить о личной жизни, покопаться в грязном белье, состряпать сенсацию, - и драматург с клиновидной бородкой отдаляется всё дальше и дальше за пелену слов, слов, слов…
Ответ на «шекспировский вопрос» скорее всего заключается в том, что личность человека, написавшего те самые 38 пьес, 154 сонета и 2 поэмы, не имеет большого значения и сама не играет, извиняясь за каламбур, никакой роли при таком публичном занятии, как представление на сцене, или таком интимном занятии, как чтение книги.
Кто церемонится с этим нарисованным человечком в жёстком воротничке? Кто из них, начиная с издателей 1590-х годов, продолжая мужами-просветителями с ножницами и клеем в руках, восторженными романтиками в кудрях, дородными профессорами, пестующими книги, сухими учителями, пасущими школьников, и заканчивая этими последними, подрисовывающими человечку в воротничке рожки и сигареты?
Рассматривая портрет, к которому тянутся столько рук, и пытаясь разгадать тайну его непреходящей притягательности, можно придти к заключению, что вся она состоит только из этого множества рук, протянутых к портрету. Как Белинский позволял себе сравнивать Гоголя с Шекспиром по природе их таланта, так и мы можем сравнить Вильяма нашего с любой современной селебрити по природе их популярности. Не будь Шекспир медиа-фигурой, будоражил ли он умы сочинителей от кинематографа, беллетристики и филологии? Чем больше болтовни, тем выше памятник нерукотворный.
Видя название бренда Shakespeare, мы сразу ставим штамп «гениально», не потрудившись составлять собственное впечатление и мнение. Зачем делать лишнюю работу, если все и так уже давно договорились по этому поводу? Намного интереснее посудачить о личной жизни, покопаться в грязном белье, состряпать сенсацию, - и драматург с клиновидной бородкой отдаляется всё дальше и дальше за пелену слов, слов, слов…
